Надежда Болотова: "Очень хочется, чтобы людей, которые идут в бизнес, не доводили до критических моментов,когда у них пропадает

Надежда Болотова: "Очень хочется, чтобы людей, которые идут в бизнес, не доводили до критических моментов,когда у них пропадает желание этим заниматься."

Надежда Яковлевна, агрокомплекс для многих российских политиков и экономистов выглядит некоей terra incognita. У нас мало специалистов, которые могут сказать, что с этим сектором экономики делать, чтобы он был эффективным, как им управлять, в каких направлениях развивать и т.д. В основном речь идет только о том, что отрасль дотационная, экономически неэффективная, но необходимая для страны, и поэтому ее надо поддерживать. Часто вспоминают, что Россия – страна рискованного земледелья. В каком состоянии российский агрокомплекс находится сейчас? И можно ли говорить, что это, прежде всего, наследие СССР?

Это не наследие СССР, это издержки сложившейся культуры. У нас все отлично растет, конечно, не так, как в Китае, Гватемале или Краснодарском крае, но растет. Но у нас есть проблема – желание трудиться заменяется верой в царя-батюшку, который придет и что-то сделает. Меня, как человека, который много путешествует, серьезно впечатляет, что в Китае или Японии, к примеру, не принято завозить продукцию для внутреннего потребления. У нас это считается нормой. Никто не задумывается, что ту нефть, которую добываем мы, и которой должно хватить еще на наших детей, мы как папуасы обмениваем на продукты. А завтра вновь надо добывать ее и обменивать на продукты. И это бесконечный процесс.

Думаю, что тем, кто занимается агрокомплексом, надо перейти от лозунгов к реальным действиям. Например, компания "Автотор" в Калининграде, которая взяла 25 тыс. га земли, реально понимает, что такое бизнес. Возможно, сельское хозяйство в Калининградской области благодаря ей тоже поднимется. Прекрасный пример – компания "Бондюэль" пришла в Краснодарский край и начала взращивать там кукурузу. Они занимаются уже обработкой наших земель в течение 3-4 лет, и все прекрасно получается. Сейчас они строят завод для консервирования. Почему не получается работать у других? Потому что отсутствуют оборотные ресурсы, потому что посевные нужно покупать в феврале, имея заказ на то, что ты вырастишь. А урожай – это очень короткий период. Например, для цветной капусты – это только сентябрь. При этом ее надо либо сразу продать, либо хранить его в специальных условиях, иметь технологии, которые позволяют сохранять продукт в первозданном виде. То есть всего-навсего нужны инновации, которых сегодня предостаточно. Но опять-таки, нет желания, никто перед собой не ставит такую задачу. Те, кто умеет выращивать – выращивают.

Мы также не умеем объединять усилия – одни выращивают, вторые перерабатывают, после продажи, доходы поделили. Это современная практика работы, которая применяется во всем мире. Нет причин для того, чтобы она не работала в России. В моем понимании, надо всего лишь переходить от слов к делу. Возможно, это непросто, но если наша компания могла привлечь ресурсы, построить комплекс для выращивания шампиньонов, почему другие этого не могут?

А почему именно шампиньоны?

Это белок. Мы понимаем, что люди потребляют жиры, белки и углеводы. И очень часто им все равно, за какой белок проголосовать - им элементарно хочется кушать, чтобы восполнять энергетический баланс. Кроме этого грибы – традиционное для России блюдо. Но теперь все больше людей предпочитают не собирать их в лесу, что, кстати, все более небезопасно для здоровья, а покупать их в магазине – нарезанные и фасованные.

Какова сейчас структура российского сельского хозяйства? Да, есть компании, которые приватизируют сельскохозяйственные предприятия, но пока это не массовое явление, согласитесь.

В моем понимании сельское хозяйство – это земли и недра, это предприятия, которые их эксплуатируют, это посевные материалы, удобрения, и, конечно же, машиностроение.

Хотя машиностроение не совсем сельское хозяйство, но без него отрасль не работает. При этом нельзя забывать и о стратегических моментах. Если говорить о Китае, который кормит практически весь мир, все его машиностроение находится в Америке. И американцы управляют данной страной через свои технологии и инновации. У нас же парадокс, сельское хозяйство работает без машиностроения. Хорошо, что есть ОМЗ и г-н Бендукидзе, они по кусочкам, но хоть что-то поддерживают. Понимая, что без реальных комбайнов, тракторов и прочей техники работать ничего не будет, они хоть что-то дают отрасли.

Но сравнивать нашу технику с импортной нельзя. А нормальный инвестор хочет иметь такие машины, которые работают, а не те, в которых надо подливать масло и подкручивать гайки ежедневно. Наше оборудование сделано для людей, которые не доиграли в конструкторы. И нам интересней приобретать все оборудование за границей, потому что так надежней. Опять-таки "Бондюэль" все оборудование привезла из-за границы, и земля у них возделывается легче. А российское оборудование во всех колхозах, что я видела – лежачее, стоячее, уже 30 раз амортизированное, одним словом, металлолом, который висит на балансе и нарастает дополнительными издержками, т.к. его к тому и не списывают. Если мы с вами говорим о земле, то это вопрос открытый. Мы пишем законы, которые не отвечают интересам сельского хозяйства. Понятно, что в Москве, где земля очень дорогая, эти вопросы хоть как-то решаются. Если взять регионы, то там все сложней. Чтобы получить землю и заниматься сельским хозяйством, кроме того, что надо взятки раздавать, нужно еще иметь массу проектов, бизнес-планов. На момент, когда ты подготовишь все и пойдешь добывать разрешение, желание возделывать у тебя уже отпадет.

Теперь посмотрим на посевные и удобрения. Качество посевного материала низкое, опять же приходится закупать импорт. Это притом, что удобрения и торф мы умеем производить фантастическим образом. Однако весь торф мы продаем за границу, у нас экспорт никогда не соотносится с внутренним потреблением. Если мы качаем газ, то качаем за границу, для местных нужд его у нас нет. Если добываем торф, то продаем только за границу, и не видим, что он необходим в России. Поэтому и покупаем его за границей. Тот, который добывается в Калининграде, уезжает туда, упаковывается в правильные мешки, и мы его импортируем. То же самое происходит со всеми удобрениями.

Я думаю, что вся гидропоника, которая у нас в теплицах, тоже импортная. Элементарно, но калифорнийского червяка тоже надо привозить из-за границы, будто у нас закрыли все биологические разработки. В СССР была сильная фундаментальная наука. Сказать, что это все в один момент растворилось, было бы неправдой. Восстановить все вполне возможно.

Но от фундаментальной науки до реализации конкретного проекта надо преодолеть еще несколько ступеней. Фундаментальная наука должна дать пищу для прикладной науки и так далее.

Нужно всего-навсего желание и чтобы по рукам не били. Когда для того, чтобы получить землю, нужно взять столько барьеров, сколько есть в России, то желания не возникает. Я думаю, что острее всего стоит даже не вопрос кредитования для покупки солярки или семян, а вопрос снижения административных барьеров. Мне лично непонятно, почему так. Мы не понимаем, что должны использовать внутри страны то, что можем добывать сами. А экспортные доллары мы все равно обмениваем на груши, на персики, соки, которые тут же проедаются.

Хорошо, допустим, все дело в лени. Но у нас 140 млн. населения. Земель, безусловно пригодных для сельского хозяйства не так много. Большая часть земель – зона рискованного земледелия. Для того, чтобы освоить все это пространство, землю, которая могла бы прокормить 140 млн. нужны определенные вложения. На государственном уровне такие вложения невозможны, потому что бюджет маленький. И как быть?

Проблема не в том, что бюджет маленький, а в том, что расходуется он неэффективно. Те, кто получал госсредства, реально не хотел вкладываться в агробизнес. Их задача была отнять и поделить, получить быструю прибыль. Поэтому решение правительства понятно - зачем вкладывать туда, где все растворяется, где нет отдачи. Была же история с СБС-Агро, деньги, которые выдавались на агробизнес, растворились, и не найдены по сей день. Но есть и другие примеры. Я знаю, что в наш агрокомплекс Мировой банк деньги дает с удовольствием, потому что это редкий случай, когда можно приехать посмотреть, что все стоит на земле, что деньги не проели, а реально построили агрокомплекс, в котором растут шампиньоны. Уже второй вопрос, насколько быстро бизнес развивается. Конечно, каждый раз хочется лучше и больше. Однако ранее мы пытались получить средства по некой программе льготного кредитования агробизнеса. И там удивительным образом льготы могут иметь те, кто в этом не нуждается. А мы получили отказ. Якобы грибной отрасли в нашей стране не существует, постановления такого нет. Мы не стали надеяться на господдержку и нашли другие методы. Могу сказать, что многие компании, не зная, как привлечь ресурсы открытыми методами, избираются во власть, чтобы иметь возможность лоббирования. У той же "Белой Дачи" есть г-н Семенов, который лоббирует ее интересы. Получается, что для того, чтобы иметь "легкое" финансирование, нужно быть при власти. Почему многие бизнесмены идут в Госдуму? Чтобы, в первую очередь, лоббировать интересы своего любимого детища.

То есть, проблема и во власти тоже?

Да, мы друг друга не слышим. Мы, добывая, не умеем договориться со всеми остальными. У каждого есть свои вопросы и свои задачи, а договориться друг с другом об эффективном взаимодействии не можем. Одни не слышат других, каждый решает свои проблемы.

А если предположить такой фантастический сценарий, что весь российский крупный бизнес решит, что им надо расширяться в сельское хозяйство, то денег для того, чтобы поднять этот сектор в полном объеме хватит?

Думаю, вполне. Но деньги – это только инструмент. На Западе их так много, что они просто не знают, что с ними делать. Поэтому всего-навсего надо создавать механизмы привлечения этих ресурсов. Гарантом для этого не сегодня-завтра будет являться само государство, потому что оно повышает свой рейтинг. Как государство, оно создает гарантии стабильности для будущего. Инвестиции и сейчас идут. Но существует стереотип - зачем поднимать землю, когда можно поиграть на акциях или на пенсионной реформе.

Не говоря уже о том, что есть нефтяные проекты.

Ну да, а еще есть проекты типа ОСАГО. И каждый раз некая группа людей, которые более-менее понимают, как движутся деньги и как их привлекать, мигрирует из проекта в проект, никто не концентрируется на реальном деле. Понятно, что те, кто концентрируется, сидят и добиваются результатов. Возможно, не таких, как в энергетике, но добиваются.

То есть, для того, чтобы поднимать российский агропром западный капитал все-таки нужен?

Нам деньги давал "Пробизнесбанк". У них была программа взаимодействия с Мировым банком. И получилось, что на агрокомплекс мы получали разное финансирование. Но когда ты получаешь конкретный результат, то какая разница, откуда деньги – западные или российские? Глобализм – признанная тенденция. Соответственно, ресурсы находятся в сообщающемся состоянии. Как только в Европе деньги перестали работать, они стали не настолько востребованы, как сегодня в Китае и в России – там, где есть движение, где можно вложить и получить больший доход, чем 2% годовых. Эти деньги более дешевые, если мы смотрим на такие страны, как Китай и Россия, в которых есть большой спрос.

Любой банк, выдавая кредит, смотрит, на что он выделяет деньги. Когда у него есть выбор дать какому-то олигарху на развитие очередных нефтяных скважин, или некоей компании, которая занимается агробизнесом, то банк смотрит на норму прибыли. Понятно, что покажется ему привлекательней…

Инвестиции в нефтяном бизнесе колоссальные и неизвестно, сколько они будут окупаться. Агрокомплекс в этом плане привлекательней. Но тут проблема в другом. Если бизнесмену, который решил привлечь инвестиции в агрокомплекс, нечего дать в залог, кроме самого себя, своего автомобиля и дома, то в нашей стране его карта бита. Не получит такой человек никогда никаких ресурсов. Так у нас устроены взаимоотношения между человеком и банком. Если мы говорим о нефтянке, то компания, у которой за спиной уже работающий бизнес, легко получает деньги, хотя, думаю, что не под все проекты. Я прекрасно понимаю, если бы крупным компаниям так легко давались ресурсы, то не шли бы они ни в облигационные займы, ни на западные рынки. Понятно, что они тем самым повышают свою капитализацию и стремятся привлечь более дешевые ресурсы, хотят быть более известными. Думаю, что нет вопроса происхождения ресурсов, никто не знает реально, откуда они. Они просто должны быть.

А насколько это прибыльный бизнес - сельское хозяйство?

Наш проект относительно прибыли очень красивый. Но начальные инвестиции, то есть барьер для входа был достаточно высоким. Когда мы вводили первую очередь, мы понимали, что это относительно долгий срок окупаемости, но планировали достаточно эффективно и быстро закончить этот проект. Он потребует примерно еще 10 млн., чтобы все встало на свои места. Тем самым мы сокращаем срок окупаемости до 3 лет. Кроме того, когда мы начинали этот проект, нам очень хотелось, чтобы он полностью базировался на российском сырье. Все составляющие из импортного сырья, которые сегодня есть, не превышают 10% в расходах компаний, если мы говорим именно об агрокомплексе.

Это был экономический расчет или патриотизм в ущерб эффективности бизнеса?

Это было экономически обосновано, а главное, это было стратегическое решение, что наш бизнес основан на 90% на отечественном сырье. И, пережив кризис 1998 года, когда люди отказывались платить за импортный продукт, мы окончательно настроили свой бизнес на российскую сырьевую базу. Конечно, производить за границей выгоднее, тем более, что там высокие технологии, базы лучше, качество стабильное, есть культура производства. Но агрокомплекс, который был внедрен нами, решал этот вопрос. Взявшись за производство замороженных грибов, мы рассчитывали, что те агрокомплексы, которые уже существуют, обеспечат нам сырьевую базу. Это оказалось ошибкой. Никто стабильно не умеет выращивать шампиньоны. Мы пришли в этот бизнес и поняли, сколько разных факторов влияют на производство в сельском хозяйстве. Например, болезни, культура производства, гигиена, санирование зон и прочее, то, что должно присутствовать, чтобы все работало правильно. И на сегодня мы получаем более стабильные результаты, потому что прошли через все это сами. Мы близки к тому, чтобы достроить объект до конца, и верим в свои силы. На сегодня все технологии мы уже отработали. Если бы на начальном этапе мы знали, с каким большим количеством технологических вопросов столкнемся, может быть, мы не так торопились бы начинать этот проект. На наше счастье, мы добились результата, который можно прийти и посмотреть. Проект красивый, стабильный, дает перспективу для будущего, для развития компании.

А конкуренция велика на этом рынке?

На этом рынке существует конкуренция в лице польских производителей, которые умеют очень эффективно выращивать грибы не в высокотехнологичных предприятиях, а в старых заброшенных коровниках, где создают нужные климатические условия. У них нужны меньшие начальные инвестиции. Плюс они очень хорошо работают в химии, которая давит флору, и соответственно, производят более дешевый продукт. В России же на сегодня нет ни одного производства, которое могло бы стать для нас конкурентом. Честно говоря, когда есть такой колоссальный прорыв в технологии, невольно думаешь, что через некоторое время и Польша не будет являться для нас конкурентом.

А насколько вы удовлетворяете потребности рынка в этой продукции?

Мы договорились, что все производимые шампиньоны будем продавать в замороженном виде. Мы экспериментировали на продаже свежих шампиньонов, но приняли решение, что этим не стоит заниматься. Поэтому будем говорить о рынке замороженных шампиньонов. Мы оцениваем его в 15 тыс. тонн в год. На существующих мощностях мы производим 1 тыс. тонн грибов в год. Сейчас мы поставили перед собой цель – поставлять на рынок 10 тыс. тонн замороженных шампиньонов в год. Соответственно, разницу в 9 тыс. тонн мы будем покупать заграницей. При этом мы планируем построить еще 3 очереди агрокомплекса, увеличив объем собственного производства до 4 тыс. тонн в год. Таким образом, даже включив комплекс на полную мощность, мы будем заполнять рынок максимум на 30% своими грибами, остальное будет на импортном сырье.

То есть, по сути дела, вход для других компаний на рынок грибов сейчас абсолютно никак не ограничен?

Спрос сейчас превышает предложение. Мы свою сырьевую базу дополняем, но закрываем пока всего 5-7% того, что требуется на рынке.

А с морепродуктами такая же ситуация?

С морепродуктами у нас в России вообще все импортное.

Как же так?! Россия - морская держава, и вдруг все импортное…

Произошло следующее. В момент приватизации все траулеры были приватизированы теми, кто был ближе к ним (как впрочем и в других отраслях). Сейчас они ходят под разными импортными флагами, под офшорными компаниями, чтобы меньше платить налогов. Поэтому и вся продукция получается импортная. Ловят в наших водах, но иностранные фирмы. То есть 1989-1990 гг. погубили великую рыбную, морскую державу.

А есть перспективы производить собственную продукцию, а не закупать импортную?

Мы приобрели завод в Калининграде, где идет добыча той же трески, судака, салаки, кильки, но пока не делаем ставку на нашу сырьевую базу. Потому что, когда мы вошли в бизнес замороженных шампиньонов и сделали ставку на российское сырье, то ошиблись. Возможно, мы серьезно ошибаемся, когда говорим, что российской рыбы нет. Приобретя завод, который стоит на берегу Балтийского моря, возможно, мы увидим, что рыба есть, ее надо просто производить. Что сейчас делают предприятия? Они покупают треску, судака, разделывают ее первично и отправляют в Польшу. В Польше это облагораживают, делают а-ля импортный продукт, и все возвращается в Россию. Вот так и живем.

А чего бы хотелось от государства с точки зрения ведения бизнеса? Может ли оно что-то сделать?

Главное, чтобы не мешали. Но у нас есть колоссальное количество проверяющих органов. И когда они все озабочены только лишь тем, чтобы получить себе на дополнительный кусок хлеба, на масло и на икру, то это уже тяжело. Нужно прекратить это давление инстанций, которые тебя раздевают, разувают, у которых задача только уничтожить. Никто не убивает золотую курицу, она должна нести свои золотые яйца! Дайте возможность развиваться компаниям, которые понимают, как это делать. Государство должно делить тех, кто делает дело, и тех, которые просто вращают деньги, зарабатывая на этом. Если в зародыше убивать реальный бизнес, в котором есть идеи, инвестиции, риск, то мы так ничего и не добьемся. Мы так и будем державой, которая обменивает свое золото на голландские побрякушки. Может быть, монопольные организации надо ограничить. У нас есть пример с Газпромом, когда монополист сделал все, чтобы не дать предприятию пользоваться газом. Пока денег не дашь, тебе бумаги не подпишут. А не хочется за просто так платить деньги, ведь компания и так будет платить за проекты, разрешительную документацию, за газ, в конце концов. Вообще, очень хочется, чтобы людей, которые идут в бизнес, не доводили до критической точки, когда у них пропадает желание этим заниматься. Предпринимателями, как известно, могут быть 5% населения, нужен особый талант. Государство должно ценить тех, кто может и любит этим заниматься. Понятно, что кто-то просчитывается, заблуждается. Но это не значит, что всех остальных надо в тот же черный список заносить.