Что на самом деле важно?

Что важно, а что не имеет значения в этой жизни? На этот вопрос может каждый дать ответ. Кто-то считает важным богатство, кто-то власть и уважение, кому-то достаточно просто быть сытым, а есть и такие, которые говорят о ценности "духовной", потусторонней жизни (эти-то больше всего и подвержены "страстям мирским"). В общем, каждому свое. И это является нормальным, когда желание человека тащит его по жизни, придавая ценность той или иной вещи. Здесь необходимо отметить: то, что ценно в наших глазах, неизбежно "затирает" все остальное до такой степени, что мы просто не считаемся со стремлениями других людей, считая их глупыми. Если мы сами в недавнем прошлом питали любовь к деньгам, а сегодня решили, что "искусство – вот истинная ценность", то сразу же начинаем считать себя выше тех, кто все еще живет нашими изжившими себя желаниями и всячески показываем, как мы этим пренебрегаем.

Иногда наши стремления сменяют одно другое. Сегодня я хотел хорошую зарплату, завтра я уже хочу видную должность, послезавтра я пожелаю стать известным и уважаемым. В первом случае я пойду работать сварщиком в две смены на завод, потом я перейду на должность инспектора, контролирующего деятельность таких заводов по всей отрасли (хоть и с меньшей зарплатой), а в конце концов отрекусь от всего и стану проповедовать в общественных местах какую-нибудь религию. Не согласны? Возмущены? Не желаете читать дальше этот "бред"? Хорошо! Подумайте немного и бросайте эту "крамолу", именно для вас я и написал эту часть статьи. А я продолжу.

Вчера мой сын пришел ко мне с важной проблемой. Он отказался идти в садик, потому что его "обижает Мальчик" и забирает его игрушки. Я улыбнулся и сказал: "Ну что тут такого, подумаешь. Дай ему отпор, скажи, что это твои игрушки. Ничего страшного". Судя по реакции, моя речь не впечатлила и не принесла успокоения сыну. Посмотрел я на него секунд пять и подумал: "Да, тебе бы мои проблемы. Все будет нормально, разберешься". Наутро я отвез его как всегда в садик и поехал на работу. А на работе, вспоминая сынишку, невзначай я опять вернулся к его "важным проблемам" и задумался. Мне показалось, что он уже обращался ко мне с подобным "сложным вопросом" и вдруг я вспомнил… себя…

Мне вспомнился давний период моей жизни, когда я был примерно одного возраста с моим сыном. С той замечательной поры прошло уже более 25 лет. Но как могли события настолько давние отпечататься так четко в столь юной памяти? Эти воспоминания сверкнули молнией, озаряя всю действительность, и раскатами грома прошли по сознанию, завладев им полностью. Вот что я вспомнил.

Рос я незадиристым, хотя и не сказать, чтобы спокойным мальчиком. Был активный и шустрый. Как все ходил в садик, играл в футбол и проказничал. В общем, обычный советский ребенок. В садике в друзья себе выбрал совсем спокойного мальчика (не помню, как его звали). Мальченка тот развивался с задержкой: в яслях вообще только мычал, в младшей группе начал выговаривать отдельные слова и то с трудом. Но меня почему-то тянуло к нему, я понимал его как-то без слов, помогал ему (переводил его мычание воспитателям). Не скажу, что испытывал к нему чувство жалости. Просто для меня он был настоящим и полноценным другом.

В общем, все было хорошо. Мы бегали, играли в машинки, шутили, смеялись. Но однажды в нашей группе появился новый мальчик. Немного обвыкнувшись в нашем коллективе и оценив, что из себя представляют его новые соседи, он начал терроризировать меня и моего друга. Может он и еще кого-нибудь стал ущемлять в правах, но я этого просто не замечал (как говорится "своя рубашка…")

Пребывание в саду стало для меня сущим адом. Мой друг ничего никому не рассказывал – попросту не мог. Я же, запуганный постоянными угрозами в последующей скорой расправе в случае утечки информации, тоже держал язык за зубами. Но маму не проведешь, особенно в этом чистом возрасте. Она почувствовала боль и страх своего ребенка. С одной стороны страдания и "ужасы" детского сада, с другой нежность и теплота материнской любви, развязали мой язык. Мой рассказ был криком души.

… Они не поверили мне, то есть они не прочувствовали всю трагедию моего положения, моего восприятия ситуации. Они посчитали это неважным. Правда, потом родители регулярно справлялась о моих делах в саду, но я замкнулся, я боялся повторить свою ошибку доверия и неизменно отвечал: "все хорошо". Убедившись, что причиной моей тоски стал такой мимолетный пустяк, родители успокоились. Воспитатели, порой замечали что-то, но, как и родители, не предавали этому значения, ограничиваясь короткими замечаниями в адрес "задиры". На самом деле вся эта история не была продолжительной во времени, но для меня она превратилась в вечность. И вот развязка настала.

Очередное издевательство над моим бедным товарищем привело, по всей вероятности, к нервному срыву. Я застал "палача" за тем, что он тыкал указкой в живот моему товарищу, постепенно отступавшему к стенке. Я больше не смог выносить эти муки, я захотел лучше умереть, чем продолжать эту ужасную жизнь. Заступиться за себя у меня не хватило бы духу. Я встал между моим страдальчески мычащим товарищем и концом указки и подался вперед. Указка больно впилась в мою грудь, но я продолжал давить на нее, я что-то говорил сбивчиво и порывисто и продолжал движение вперед. Я осознавал, чувствовал всем естеством своим, что это конец. Но случилось чудо. Выбирая смерть, я обрел жизнь. Враг отступил и все закончилось. Спустя некоторое время обидчика перевели в другой детский сад (его родители переехали) и мы, как все счастливые дети, благополучно забыли весь этот кошмар.

Это история не о храбрости, взаимовыручке и дружбе, это история о целой прожитой жизни, заключенной в одном ее маленьком эпизоде. Это история о том, что действительно важно! Важно то, что заботит твоего сына, важно то, что тревожит твоего соседа, важно то, что заставляет становиться серьезным твоего коллегу, важно то, что важно любому из окружающих тебя людей…

Если мы поймем это, если захотим ощутить стремления любого человека как свои, то откроем удивительный новый мир, не имеющий никакого отношения к нам непосредственно, не имеющий наших проблем, грызущих нашу плоть и истязающих наш разум. Если мы только пожелаем этого, по-настоящему пожелаем – нам навстречу откроются сердца людей, и мы сможем читать их как раскрытую книгу, мы сможем понимать их без слов, без критики и претензий. Мы увидим там самих себя.